То, что воинственность религии являет нам претензии монопольного владения истиной, подтверждается антисектантской борьбой религии. Анти-сектантство – это неспособность видеть в людях родство, неспособность видеть многообразие мира и его динамичное равновесие. Это продуцирование образа врага среди себе подобных. Это – ставка на одного  Учителя и неравновесное понимание образа Бога, как возвышающейся над всеми вершины пирамиды.

Поэтому религия, как институт неравенства, пытается заменить естественную гармонию общества искусственной пирамидой, важнейшим условием устойчивости которой является деспотическая идея объединения. В христианстве и православии – это еще и идея рабства. Вот классический образец такого мнения - Константин Леонтьев - русский философ, эстет, геополитик (монах Климент). Его взгляды подробно освещались на прошедших в Москве в 2007 году пятнадцатых юбилейных рождественских чтениях (приводимые материалы взяты из доклада игумена Петра (Пиголя)).

«Одно из основных его положений заключается в том, что самый высокий уровень развития всего сущего (организмов физических и социально-политических) достигается в наисильнейшем гармоническом единстве в принудительном объединяющим деспотизме с иерархически структурированной формой. Применительно к человеческим обществам речь идет о единстве веры и власти, которая освещается этой верой. Если же по научению дьявола люди все больше подчиняются своим греховным страстям, в удовлетворении их начинают видеть смысл жизни, то стремление к так называемым либеральным ценностям, искаженному пониманию свободы одерживает верх над властью внутренней организующей деспотической идеи. Тогда вступает в действие либерально-эголитарный процесс, демократический прогресс, ассимиляционная всеуравнивающая сила, которая разрушает все духовные ценности и все самобытные культурные национальные традиции.»

Но гармония не сочетается с принудительным объединяющим деспотизмом с его жесткой иерархией. Почему верх над деспотической идеей обязательно приводит к разрушению духовных ценностей? Не потому ли, что сама неравновесная система этих ценностей держится искусственно, силой? А неустойчива она по причине своей однополярности. При таком сознании, действительно, любая свобода кажется крахом. Но, как говорил П.А.Столыпин, «Децентрализация может идти только от избытка сил»[1]. Значит, деспотия не чувствует за собой самодостаточности, если боится свободы, боится многообразия жизни. Деспотия не может самовоспроизводиться, а потому не имеет ничего общего с гармонией. А К.Леонтьев и не скрывает, что деспотия важнее гармонии:

«Даже если предположить, что христианская ассимиляция уменьшит цветущее разнообразие жизни на нашей земле, верующий христианин должен стараться о личном своем спасении, и этому стремлению он обязан приносить в жертву все свои политические, культурные и эстетические убеждения и вкусы - так завершает Леонтьев свои рассуждения о христианском космополитизме.»  

 «Неоднократно мыслитель утверждал: Восточное Греко-Российское Православие, "первоначальная, Православная Церковь, святоотеческое христианство" -"одно настоящее, великое учение, для личной жизни сердца столь идеальное, для сдерживания людских масс железной рукавицей столь практическое и верное"

Итак, именно Православие - искомая спасительная "всемирная сила". "Прямой и личный религиозный смысл" Православия, по словам Леонтьева, "может быть открыт человеку всякого племени", оно духовно связует воедино всех - "от царя и знати до нищих и даже каторжников" [19].

Христианство по самой сути своего учения, в соответствии со словами Спасителя: "Царство Мое не от мира сего" (Ин. 18, 36) - духовно уравнивает людей, но всего остального в их жизни лишь благотворно касается, не стараясь непременно смешать и уничтожить. Христианство стремится лишь привести всю "пестроту жизни", все ее разнообразие этническое, сословное, бытовое, эстетическое и прочее к "упорному и покорному духовному единению в Церкви" [21], направить жизнь в спасительное русло.»

Я могу согласиться с тем, что Леонтьев буквально изнывал от того, что мы называем сегодня потребительским обществом с его идеалом материального достатка и успеха и в этом смысле презирал демократию и свободу, как всеядность и беспринципность. Но его и вообще вся христианская мысль идет все же дальше -  к полному   отказу от земного благоденствия и счастья, к апокалипсису  под флагом поклонения распятому Христу – мертвому телу, возведенному в культ. Для него живое многообразие жизни менее важно, чем возводимое в полярность покорное христианское единение, в котором он, кстати, видел «самобытное и своеобразное развитие наций в "цветущей сложности", заключенной в духовном единстве». Для него народовластие – хаос, а религиозная деспотия – гармония. Так у него гармония устанавливается силой и становится антитезой, тем самым рычагом силового переворота мира. Так единение всех во Христе не отменяет царей и каторжников, знати и нищенства. Его религиозная рукавица служит дихотомии мира, а не творению Бога, она удерживает мир в неравновесном состоянии. Но удерживать мир религиозной рукавицей становится все труднее и труднее. Идут объективные процессы восстановления равновесия, заложенного Творцом.

В-пятых, следуя идее произвольного творения мира, религия проводит мысль о том, что Творение Бога родилось из Ничего.

Но такого не бывает, если полноценно видеть и чувствовать мир. Только внешнему наблюдателю, у которого атрофировалось чувствование мира, может показаться, что жизнь возникает из ничего. Бог, творя вселенную, не был изолирован от мира и замысливал идею не в вакууме. Имея в самом Хаосе потенцию со-единения энергий, Бог вынес в мир и воплотил идею со-четания, СО-ТВОРЕНИЯ всех потенций вместе. Не дав при этом возобладать ни одной из них, тем самым, Он исключил потенцию само-разрушения системы. Иначе преобладание одной из сил вызывало бы «эффект рычага», т.е. переустановления чьей-либо власти (что мы и наблюдаем сегодня при отходе от гармоничной идеи Бога).

Творя вселенную из множества энергий космоса, Бог, конечно, воплощал СВОЙ неповторимый замысел. И в этом Бог – абсолютно уникален. Но творил-то Он вместе со всеми, в воплощении Его идеи заложены частицы ВСЕХ энергий. Поэтому вечность жизни обеспечивается гармонией уникального замысла бога и одновременно общим со-творением. Так, в акте божественного со-творения содержится ключ к сочетанию в образе жизни человеческого сообщества всех возможных полюсов.

Если смысл и предназначение  творения Бога – «на радость всем», то его индивидуальный успех сам по себе никому не нужен. Так мы восходим к пониманию внешнего предназначения Творения, к понимаю того, ЧТО оно несет для вселенной. Если замысел предназначен для всех, то общее сотворение направлено на встречу, на реализацию уникальной творческой идеи в интересах всех. В этом состоит замысел Бога. Здесь нет противоречия, но есть со-четание. Это сочетание подводит к мысли о том, что ОДИН ни любой человек, ни сам Бог не могли бы ничего сотворить из ничего. Только вместе. Предназначение жизни – творение пространства гармони, важного и нужного для всех, потому что оно несет радость и счастье.

В этом заключается и ответ на понимание терроризма – попытки силового переустройства мира одной личностью или группой ведомых (закодированных) бойцов. Не может один человек, семья, род, племя, государство, общество, живя во взаимосвязанном мире, решать за всех. Не может общество, состоящее из полноценных людей, принимать решение за одного, довлея над человеком. Только такое общество полноценно, которое способствует раскрытию уникальности личных способностей каждого. Только раскрытые на пользу всем, индивидуальные способности каждого имеют смысл.

Помогает ли нам современная религия осознать эти «вещи»? Думаю, нет. Она плодит образ пирамиды и вождей,  с одной стороны, и послушное стадо, с другой.

А.Кураев в одном из интервью сказал так:  «ГУЛАГ – это позор для заключенных в нем священников: как же они смогли посеять такую ненависть к себе в пасомом им народе! Но ГУЛАГ – это и слава для них: свою веру они смогли сохранить и в условиях, радикально отличных от «чаепития в Мытищах близ Москвы»[2]

Что я могу ответить на это? Что «пасомость» народа – есть форма отхода от всеобщности в сторону господства меньшинства и тоталитарности частной власти от имени большинства. Формирование из народа послушной толпы для возомнивших себя вождями народов - одна из причин появления столь же тоталитарных последствий – бунтов. Мировоззренческий тоталитаризм – основа современного экстремизма.

Повторюсь в который раз, что гармония не может устанавливаться господством. Ее иллюзия, а в христианской России была именно иллюзия связанности общества, выстроенная на пирамиде и навязанная стране извне, неизбежно вынуждена была поддерживаться силой – силой царской, духовной, полицейской и др. форм власти. Но такие иллюзии недолговечны. Вина ли в этом самих священников? И да, и нет. Да, потому что они восприняли мировоззренческую идею господства и проповедовали ее. Нет, потому что сами были заблуждавшимися. В любом случае, ответственность и за утвердившуюся в обществе религию, и за бунты-революции не несет только ОДИН класс или часть общества, пусть даже спровоцировавшие социальный катаклизм. Для одного  класса, вознесенного искусственно на вершину общественной пирамиды, ответственность оборачивается своей противоположностью – тотальной безответственностью. Отрыв от  всеобщности всегда порождает тоталитаризм – поиск имитатора всеобщности.

Религия в форме мировоззренческого тоталитаризма изначально ответственна за образование пирамидальных государств, империй и монархий. За любой империей и войной за мировое господство стоит религиозная идея тоталитарного подчинения мира. За спиной царей, королей, императоров и президентов стояли и стоят жрецы и т.н. духовные наставники. И именно поэтому религия отвечает за столкновения народов, за борьбу и святую инквизицию, за силовое насаждение религии и использование в этих целях арсенала мировоззренческих заблуждений властью силы. Все эти явления мировой истории преследовали одну цель – жреческое господство над миром вопреки всеобщей гармонии, сотворенной Богом.

Иногда светская власть выходит из-под контроля религии, иногда «играет» вместе с ней симфонию. Только симфония эта – не свидетельство всеобщности управления человеческим сообществом. Исторически государство является продуктом религии и, по большому счету, его передовым отрядов  в вопросах богоборчества. Не имея в своей основе изначального первоистока, пытаясь вторить в своих делах некоему сакральному акту божественного творения, память и смысл которого утрачены, религия строит институты насилия, деспотии, теократии и идеократии, институты нищеты и рабства духа. Доказательство? Образ самого ГОСПОДА Бога, антитезные образы рая и ада, кнута и пряника, которыми мотивируют поступки людей, подчиняют их волю, начиная с правителей государств.

Но не господство  божественной идеи утвердило гармонию мира, а равное чувство истины от Бога. Не железная рукавица сцепки и принижения духа, а гармония, которая не содержит унификации, господства  и рабства. Каждая энергия, участвовавшая в воплощении божественной мечты, как и каждый человек – способны быть уникальным, неповторимым отражением идеи Бога. Поэтому и путь к Богу у каждого свой. Поэтому и состояние ведания Бога – у каждого свое, если хотите, интимное, глубоко личностное. Нет однообразия и подчинения одному образцу. Есть самобытность, как Принцип божественного творения. Есть и единство самобытности жизни во всем многообразии ее проявления. Принцип личности и индивидуальности – основа жизни общества, принцип общности – основа жизни личности. Это – две стороны единой жизни.

Поэтому миром движет не борьба одних людей с другими, не господство и вождизм одних и подчинение-рабство других, не однообразие, не конкуренция, в том числе в понимании Бога и его замысла, а согласие самобытных культур, мнений, позиций, мыслей, деяний во всем их мировом многообразии. Поэтому и истина божественная, по-прежнему, открыта и доступна для всех. Закрывать ее и окуккливать покрывалом тайны – значит плодить опухоль в обществе.

Так и религия – пока что представляет собой таинственную опухоль на теле общества. Что она содержит, как говорится, покажет вскрытие. Опухоли бывают доброкачественными и злокачественными, но это все равно опухоли. Что рак, что жировик о гармонии не свидетельствуют.

Но религия может стать и корочкой запекшейся крови на болячке, под которой создается новая ткань бытия, вобравшая в себя опыт ошибок. («Кровь мучеников – семя христианства»). Раньше времени ее тоже вскрывать нельзя, незажившая рана откроется. Пока именно такая рана, возможно, и не дает вернуться к целостному восприятию мира. Но, все равно, без связи с обществом и реальным миром, религия никогда не сможет дать адекватные ответы на запросы реальности. Опираясь на личное восприятие  Учителя – «одного за всех», религия до всеобщности пока не дотягивает.

Только тогда ее существование в обществе будет оправдано, когда она, получив «исторический кредит» на аскезу и отшельничество от мира (включая опыт монастырей), вернет его обществу в виде простых и доступных всем осмыслений и озарений, приземленных -  т.е. в земном воплощении.

[1] Речь, произнесенная в Государственной Думе 16  ноября 1907 года в ответ на выступление члена Государственной Думы В. Маклакова