1.     Христос и христианство

Христос – это имя собственное, христианство – это термин обобщающий. Понятно, что для «растягивания» одного до масштабов другого, как и «сужение» обратного порядка, могут быть совершены при определенных условиях. Каких?

Таких, при которых учение ОДНОГО изначально содержит истину ДЛЯ ВСЕХ, при которых ОБЩЕЕ включает индивидуальное многообразие.

Есть ли для такого подхода основания в христианстве (и православии)? 

Начну с того, что христианское учение сегодня мало связано с идеями самого Христа. Оно не просто интерпретировано. Оно растянуто по формату на готовое клише оккультных мистерий и ритуалов вопреки гармоничной истине, доносимой Христом и своим образом жизни, и своими деяниями. И именно в этих интерпретациях и растяжках становится заметен, идентифицируется почерк автора подмен. Такие подмены стали возможны не случайно. Основанием для них послужила специфика самого учения Христа, в силу которой пророк-Иисус, решая локальную историческую задачу, определил выход для своего народа на позициях анти-тезы. Вторым условием послужил исторический опыт оккультизма, в период которого жил сам Христос.

Кто мог перенаправить учение Христа для распространения по миру? Тот, кто нуждался в универсальном  механизме управления людьми, потому что ностальгировал по всеобщей связности людей, но не понимал сути всеобщности, реализуемой на принципе самобытности и многообразия. Тот, кто имел в своем распоряжении уже опробованный способ имитации всеобщности – тоталитаризм, религиозный экстремизм, имперское управление. Тот, кто ограничил возможное (всеобщее) количество интерпретаций учения Христа, необходимое для понимания сути каждым,  до минимального канона, отгородив его от апокрифов, во избежание переосмысления, словом, тот, кому выгодна была монополия на истину.

Здесь не столь важным становится персональное имя автора, здесь важно господствующее в то время мировоззрение – императив мирового господства, направляемый из-за спин императоров и фараонов религиозным жречеством.

Мировоззренческий выбор Христа, поставившего целью создать АНТИТЕЗУ к законам Моисея, (лечение жара избранности оледенением рабства (или наоборот)) и использованный им потенциал оккультных ожиданий евреев, связанных с приходом спасителя, сыграл на руку управляющему меньшинству – тогдашним вождям народов. Не ради радости для всех создавалось христианство. Оно создавалось как инструмент управления миром с вершины жреческой пирамиды. Не для всего мира было предназначено учение Христа, оно снимало повышенную температуру у закодированного еврейского народа, потому что, если больной бредит в горячее, ему бессмысленно говорить об истине, сначала следует снять жар. (Однако бредили в горячке в  то время далеко не все народы.)

Благодаря всемирной миссии христианства, самовозведенной в глобальную задачу, народы мира из одной оккультной мистерии были плавно погружены в другую. Причем первая подготовила условия для возникновения второй. Из национального пророка сделали образ ни много, ни мало  вселенского Мессии – в пределах эллинистического мира водворялась христианская ойкумена, но оба ареала практически совпали в своих границах. Этим и определяется ареал мирового господства. (Даже мифы народов этого ареала о локальном потопе предстают сразу и вселенскими, и мировыми). 

Но история полна свидетельств того, что  широкое распространение христианства в первые годы его становления было сопряжено с рядом обстоятельств, среди которых добровольное признание истинности этого учения всеми народами вообще отсутствует. Потому что христианством грубо искоренялась самобытность под видом очередного цивилизаторства. Именно это грубое искоренение самобытности в последствии получит определение «катехона», а носителя имперских замашек – «удерживающего» этот самый «катехон». Удерживание катехона станет единственной формой благочестия, а механизмом его реализации станет догматизм.  

Обратитесь к опыту Руси и вам все станет ясно. Но если этого мало, то вспомните храмовников-тамплиеров, святейшую инквизицию и крестовые походы. Вспомните, что раннее христианство начиналось с секты. Сегодня, когда отечественное православие судорожно хватается за меч для борьбы с инакомыслием – сектантством, оно, порой забывает об этом. Оно отводит монополию на истину только для себя, лишая даже частично этого права других.

Что сегодня входит в определение секты? Каковы ее ключевые характеристики, которые якобы «дают право» преследовать сектантов за убеждения (при всей официальности Конституции в России и принципов правового государства)?  Это – ставка на лидера – Учителя, чье понимание бога  - единственное верное и неоспоримое.   Это изоляция членов секты от общества и уже в силу хотя бы этого дихотомичная система ценностей. Это манипуляция сознанием людей, которых приучают верить какому-либо одному образу, учителю и следовать ему слепо, по вере, из чувства долга, вины или еще какому-либо чувству (при этом не важно какому, важно, что это ОДНО чувство преподносится как главное), навязанному индивидуальному сознанию извне – учителями-посредниками, совершать ритуалы и обряды, включая жертвоприношения (насколько я знаю, ни одна из религий не обходится без жертв). Сектанты – это группа лиц, замкнувшихся в своих узких интересах. Сектантство всегда оппозиционно, сектанство – всегда однополярная идеология. Сектантство – это всегда доминанта чего одного над всеми остальными, это попытка установления монополии на истину. Даже если оно исходит из благих намерений отдельных лиц, воодушевленных новым пониманием мира или ощущением жизни, это всего лишь  те самые благие намерения, из которых выстилается дорога в ад. Потому что, воодушевляясь собственным порывом, сектанты переходят ту грань, за которой остаются интересы ДРУГИХ людей. Одним словом, это не всеобщность. А раз не всеобщность, то здесь и корни фанатизма, экстремизма и тоталитаризма, построения «утопий» и «городов солнца» для всех по единому образцу. Таким утопиям не хватает Любви на всех, потому что СОБСТВЕННОЕ понимание мира не просто озаряет, оно ослепляет.

Именно таким было раннее христианство. Именно такая доминанта удерживается православием как чистота учения и в наше время. И именно эта «чистота» оправдывается якобы заповедями Христа – «царства не от мира сего», смысл которых интерпретирован как изоляция, противопоставление, а порой  и воинственное преобразование мира.  Однополярные опоры учения пророка, как одна из сторон гармоничного мировоззрения Христа, были переосмыслены сугубо однобоко, усилены по образцу господствующего типа мышления тогдашних вождей народов, доведены до нужного для покорения мира масштаба воинственности и агрессии. Именно таким однобоким христианство и было  вживлено в мир, вживлено поэтому, как секта, не терпящая иного мнения, со-мнения, утверждающая универсальную для всех правду, выработанную «малым стадом» для большинства, выстраданную «одним за всех», укрепленную жертвами последователей. При этом христианство вырастало как секта рабов божиих, униженных и оскорбленных, потенциальное будущее которых – стать первыми, но только в небытии. При этом христианство никогда за всю свою историю не имело народной поддержки, а существовало и внедрялось за государственный счет, потому что предлагало власти удобную парадигму самосохранения – «власть от бога», власть сакральна. Оно развращало сознание людей рабством духа. И это противоестественное рабство навязывалось силой. 

Любая секта – это всегда односторонняя, однобоко мыслящая организация, лишающая себя сама (в силу своих мировоззренческих слабостей)  ощущения гармонии мира. Христос же эту гармонию не просто знал или ощущал. Он жил в ней. Об этом свидетельствует все его житие, если внимательно присмотреться душой к писанию. Именно к ней он и призывал вернуться. Возвращение к ней лежало через восстановление равновесия. Первым шагом на пути возрождения и спасения еврейского народа была анти-теза к законам Моиссея. Вторым, не дошедшим до нас, было равенство начал мира. Одно без другого не имеет смысла.

Но история распорядилась иначе. Руками манипуляторов учение о гармонии было переработано в сектантское учение о дихотомии и царстве не от мира сего: не в смысле движения от  этого мира к новому образу жизни в единстве и целостности, а в смысле отторжения реального мира, ее увода в иллюзию небытия. Только на таких началах формируются секты – организации с новым полярным ядром. Сектантское учении, основанное на изоляции от мира, есть «обрезание» гармонии бытия и собственного предназначения во имя самости духа. (Сегодня сектоборство православия льет воду на мельницу религиозной самости).  

С помощью формирования нового мировоззренческого ядра тихо и незаметно проводятся реформы в любой стране. Каждая страна, народ живы своей культурой, транслируя ее «на радость всем», всему миру собственным, самобытным образом жизни. В такой самобытности общечеловеческие ценности преломляются сквозь призму национального колорита. Но вот приходит чья-то новая культура т.н. «цивилизаторства» - завоевания и подчинения, так как она воодушевлена озарением новой истины, заметьте, опять же в своем самобытно-национальном, а порой и просто индивидуальном преломлении. Новая культура, вооруженная идеологией распространения «счастья» по миру в форме мирового господства, подавляет исконную самобытность завоеванной страны, направляет все народно-фольклорное творчество внутрь, как бы в Тартар. Новая культура формирует в обществе, в которое пришла незванной, свое инородное ядро и скапливает в нем свою «преобразующую» энергию, противостояющую якобы варварству. Но такая энергия двух полюсов не может скапливаться бесконечно. Она чревата взрывом. Нужна либо нарастающая сила, чтобы сдерживать искусственно установленный порядок, либо открытое столкновение полюсов (из которого тоже можно извлекать социальную энергию) для «разрядки международной напряженности». Собственно, именно это и происходило с христианством и историей человечества. По крайней мере, на Руси христианство укреплялось с помощью власти и наемных княжеских дружин, на Руси оно провоцировало противостояние и борьбу. Да и в Европе происходило то же самое.

Так что секта даже в мировом масштабе все равно остается сектой, а раб – всегда остается рабом. Срок жизни сектантского мировоззрения ограничен, поскольку оно не приемлет многообразия. Оно не содержит любви к инакомыслию и инакомыслящим, самобытному взгляду на мир, культуре другого народа. Оно ненавидит свой противоположный полюс, оно подчиняет и господствует.

Но поскольку силой ОДНОГО полюса всеобщности не поднять, то иного выхода, кроме как убедить людей самопожертвованием, у этих единиц, воодушевленных подвигом Христа, не остается. В каждом народе есть свои герои – жертвователи, несшие смысл христовой правды, но так и оставшиеся непонятыми. В том числе и потому, что трагичный способ донесения ее далек от гармонии. Эта шоковая терапия предназначалась для оккультно больного еврейского народа.  Но сила Образа распятия и жертвы была таким путем внедрена в сознание мирового сообщества, как сила покоряющая призывом к состраданию, сила нравственной боли. Этот «надрывный крик» страдающей молча души искусственно был распространен в качестве мотива преображения более-менее здорового мира.

Кроме того, идя на крест, Христос сознательно или подсознательно ставил  иную цель, нежели жертва во имя загробной жизни или воскресения. Он воспринимал земное воплощение, зная о бессмертии души и ее перевоплощении. Для него самозарождение и всеобщность жизни были естественными характеристиками Творения Бога-Отца, а потому, не думаю, что он рассчитывал чудом влить свет веры в неверящих. Повторюсь, истина не нуждается в доказательствах. Бремя доказательства лежит на сомневающихся. Но истина не нуждается и в слепой вере. Истина, как состояние, ОЩУЩАЕТСЯ, ВОСПРИНИМАЕТСЯ ВСЕЙ ПОЛНОТОЙ ЧУВСТВ, ИСТИНА, ПОЭТОМУ, ВЕДАЕТСЯ. И только на основе такого полноценного потенциала принимаются решения. (Поэтому религия – есть лишь псевдо-спасительная, пассивная вера (несмотря на многие дела, которые ничего, по сути, не решают) в несуществующий идеал – эрзац земного совершенства и рая. Как говорится, на безрыбьи и рак рыба).

Христос в совершенстве божественного творения не сомневался, он этим совершенством был жив. И выбор его – сродни поступкам Сократа и Джордано Бруно. Это было подтверждение собственной правоты чувствования мира, права ощущения совершенства жизни вопреки заблуждениям своего народа.   

Конечно, ценой своей жизни Христос как бы призвал свой народ одуматься и понять смысл жизни, призывал очухаться, извините за жаргон, от кодировок Моисея. Нестандартным поступком он как бы сбивал программу, вложенную в мозги евреев на уровне подсознания, сдвигал искусственно созданную для них точку сборки – кодировку избранности. Такой сдвиг дает повод к переосмыслению жизни.

Но его призыв был переведен в психическое давление на всех последователей в форме призыва к страданию («Христос терпел и нам велел»), к достижению совсем иных целей – порабощению духа, упованию на спасителя и отказу от самостоятельности и самодостаточности мышления и поступков, самоответственности за свою жизнь. Так современное христианство формирует из людей биороботов, послушно выполняющих наказы духовников, учителей человеческих душ, людей, добровольно отказывающихся от полноценной жизни и ощущения истины и Бога. Это – сцены из «Великого инквизитора» Федора Михайловича Достоевского.

Однако не такой образ послушания паствы ведет людей к пониманию счастья.

Счастье невозможно ощутить через антитезу, иначе это будет полу-счастье, обратная сторона горя.