Злое добро или доброе зло (8)
Получается, по Кураеву, так, что если каждая вера имеет свои критерии истины, добра, красоты, то не может существовать единой системы общечеловеческих ценностей и приходится признать относительность всех принципов морали и политики, что открывает дорогу произволу во всех областях жизни. Но именно этого и боится православная церковь и поэтому держится только за свои принципы, исповедуя монополию на истину. Кураев, воспитанный на советских традициях, естественно, боится возврата к нашему социалистическому прошлому, но, почему-то, в будущее смотрит исключительно по-советски. Это уже мировоззренческое клише, стереотип, переносимый автоматически на любой вид деятельности.
Но общие для всего человечества ценности есть. Они одновременно и духовны, и материальны. Это чистая вода, свежий воздух, плодородная земля. Это Любовь и Бог, это жизнь и вечность, это семья и счастье, творчество и призвание. Они – основа мироздания и критерий любого творчества человека и общества. Любая ценность духовного порядка останется демагогией, если она не воплощается не просто в поступках, а в живой жизни по образу и подобию Бога.
В лице подобных проповедников религия сегодня не способствует единению людей и становлению самосознания человечества. Ее рамки становятся тесны для просыпающегося сознания новых поколений. Хотя родиться и выжить эти поколения могли, возможно, в том числе и благодаря наличию института религии в мире.
В-девятых, признанный за религией институт спасительства напрямую связан с апокалипсисом, с образом смерти, и целью жизни людей служить не может. Он формируется страхом господним, а «взявший меч от мечта и погибнет».
В этой связи хочу заметить, что у нас в России как-то стало общепринятым считать, что народ сплачивается только при наличии внешней угрозы, внешнего (а, бывало, и внутреннего) врага. Культивирование страха, а вслед за ним и образа врага преподносятся не только религиозными, но и политическими деятелями как основа для консолидации людей.
Но единение в страхе – это защитная реакция слабых рабов. В пример истинной консолидации народов приводятся феномен плавильного котла народов Римской империи, эллинистического мира против варваров. Пример все того же плавильного котла народов Америки, претендующей сегодня на единственный полюс глобализации. Якобы именно в тяжелые годины русская нация проявляла свои лучшие качества, став плавильным котлом народов Советского Союза. Но все это примеры деспотий, применения силы и отказа от самобытности культур, от права личности человека на всестороннее развитие в гармонии с природой, вместе с Богом-Создателем. Практически все они оказываются проигрышными (выигрыш во времени – показатель временности лжи). Культивирование общего образа врага – единственный в период оккультизма способ объединения «непослушных» людей. На этом, а также на войнах против неверных создавались империи и мир подчинялся силе вождей, формирующих порочные образы.
Мы забыли, что во истину единить людей способны только светлые чувства. Как формируется семья? На основе любви. Разве нужен для создания семьи внешний враг? Бывает, молодые люди сходятся вопреки противодействию их потенциального союза. Их объединяет противостояние. Но такие браки, как свидетельствует сама жизнь, распадаются вслед за исчезновением образа внешнего врага и оказывается, что ничто более глубокое двоих не роднит. Поэтому Любовь – основа истинного союза, общий враг и страх – ложные основания в жизни людей.
Поэтому и религиозное разделение мира на добро и зло – временно, оно постоянно только в своей ностальгии по всеобщности, сути которой не понимает, хотя и подменяет его пирамидальной связностью, господством, универсализмом. Современные тенденции глобализации – не исключение. Чем больше поляризуется идея однополярного мира, тем больше активизируется ее антитеза – антиглобализм. Это лишнее свидетельство того, что человечество готовится вновь вступить все на те же грабли пирамиды и тоталитаризма, отрекаясь от многообразия мира и его самобытности.
Вот пример того, что былая изначальная гармония генетична для нас, но может быть извращена подменами:[1]. Это лишнее свидетельство того, что религия – явление вторичное для мира и Пра-времени. Она – продукт исторических интерпретаций Истины, разделения Истины на части (во имя сохранения истины?). Но в целостном виде она – продукт тоталитаризма полярного мышления. Оно и отвязывает религию от реальности, земной жизни. Так, внедрив на Русь господство личной власти и вытеснив общину в сферу голого коллективизма, мы стали незаметно привыкать к тому, что так и должно быть – жить в полярных крайностях, сталкивать полюса и вдохновляться либо бунтом, борьбой, либо «всежизненным» поклонением чуждым образам и консервации жизни. Мы забыли о своей самобытности. Мы накачали образ загробного царства живыми энергиями людей, лишив земную жизнь полноценности. В угоду каким силам Россия приняла на себя грехи и заблуждения всего мира? Поговорим об этом отдельно.
[1] Архимандрит Зайцев, Великая реформа и освобождение крестьян: «Если историко-юридическое изучение нашего прошлого раскрывало картину своеобразного строя жизни, когда по совокупности обстоятельств и по разным мотивам властно продиктована была России, как условие ее существования, всенародная связанность, исключавшая из жизненного обихода «нормальные» для всякого западноевропейского общения проявления личной свободы, то вникание в русское прошлое под углом зрения духовной жизни открывало нечто особое, лежавшее в самой, так сказать, природе русского связанного строя: духовная свобода - вот во имя чего Русский народ жертвовал личной свободой! Некая тайна то Промысла Божия. Ведь не только сохранение Православия было бы невозможно, не пойди русский народ на эту жертву, но не было бы тогда вообще на свете русской национальной государственности! Нераздельная спаянность Веры и национальной государственности - вот, что лежит в корне нашего бытия. И в такой мере проникала эта святая общность весь человеческий состав нашего Отечества, что падали, как солома, или, точнее сказать, самоупразднялись самые жесткие, казалось бы, ничем не могшие быть даже ослабленными, не то что поколебленными, перегородки между отдельными слоями населения, прикрепленными к той или иной отрасли народно-государственного бытия. Не только беднейший селянин, но и последний нищий, да даже находящийся в заточении преступник, могли быть близки Царю таким братством во Христе, которое мыслимо только в, до последнего конца доведенном, осуществлении на земле Христианства.
«Симфония», которая Царя и Церковь сливала в гармоническое единство, распространялась на все народно-государственное бытие, делая, тем самым, всю совокупность повинностных обязанностей, охватывавших население, системой послушаний, поддающихся пониманию в своей истинной сущности в свете только одного сопоставления: с монастырем! Нес ли кто тягло, нес ли кто службу, то есть выполнял ли кто повинность чисто исполнительного характера, или получал задание проявлять ту или иную форму власти, все едино: пред Богом и Царем выполнял каждый безответно свое всежизненное «послушание», будучи движим сознанием чего-то неизмеримо большего, чем все то, что может быть выражено в терминах общественно-государственных и даже семейно-патриархальных. Разительную иллюстрацию дает тут казачество, возникшее из бегства от невыносимой крепостнической неволи московского уклада в безграничные просторы степей - и в этом «дезертирстве» не только остававшееся верным святому Целому России в непроизвольно возникавшей отсюда сторожевой окраинной службы; не только подготовлявшее осваиваемые им просторы для позднейшего овладения ими Москвой, но и безропотного надевавшее на себя снова хомут крепостной связанности, поскольку расширение Москвы создавало необходимость включаться вновь в ее не изменявшийся «крепостной устав»...
Прожила свою историческую жизнь Русь без частной, личной собственности, без римского права. Вот - реальность!
Был у нас писатель-этнограф С. В. Максимов - замечательный бытописатель, который с умудренной обстоятельностью, едва ли знающей себе равную, неутомимо раскрывал разные стороны нашей жизни как по признаку географическому, так и по признаку предметному. У него я прочел суждение такое. Русский народ - особый народ. И живет он таким строем жизни, который общего не имеет с Западом. Живет он укладом, который имеет много общего с древним Израилем. Он не знает частной собственности, как не знал ее и Израиль. Там только временным могло быть обладание землей - и это был принцип общий. И наше отечество не знало частной собственности абсолютной, а все владели землею временно и условно.
…в какой мере христиански просветленным может стать общение людей, которое во всем своем составе отказывается от великого блага личной свободы во имя сохранения свободы духовной! В таком общении нет личной свободы - но нет в нем и личного рабства. Есть прикрепление всех и каждого к тому или иному послушанию - и это в рамках чего? Богом благословенного Православного Царства, которое все целиком, от Царя до последнего нищего, до самого даже отъявленного преступника-бунтаря, по страсти своей нарушившего законы общежития, все содержание жизни определяет задачей хранения Веры - с полным сознанием того, что этим совершается не только личное спасение, но и утверждение истинной Веры во всей Вселенной, во исполнение великого послушания, Богом на Царя и его Царство возложенное.
Что из этого вытекает применительно к нашей теме? То, что безапелляционный приговор выносится «законсервированию» нашей привычки воспринимать «освобождение» крестьян 1861 г., как содержанию нашим отечеством победы над вековечным злом, над ним тяготевшем. Такая установка сознания есть закрепление себя на путях, ведущих нас и весь мiр к гибели. Непомерное возвеличивание «освобождения» крестьян - «эмансипации», как принято было говорить тогда! - не есть ли сознательное поставление себя на путь «эмансипации» от Духа Божия? Вот что надо понять, отдав себе отчет в проникнутости этим Духом нашего крепостного уклада. Это не значит, что мы должны возвращаться к крепостному состоянию, чтобы умилостивить Бога. Это значит, что мы должны понять, каким благословением Божиим был озарен наш крепостной строй, поскольку он не искажался нашим вольнодумством. Это значит, что мы должны восхотеть нового озарения нас, как чад Исторической России, присущей ей благодатию, которая покрывала не крепостной устав, как таковой, а служение Истине, силой вещей приобретшее эту форму. Хотим ли мы служить Истине, которая свое воплощение получила в Русском Православном Царстве? Вот какой вопрос ставит нам Господь. От ответа на этот вопрос зависит будущее и нашего отечества, и всего мiра.»
Идея господства Бога и служения ему порождает взаимосвязанные понятия долга и обязанности, делегированных человеку как бы сверху, непосредственно от Бога. Добровольность принятия человеком на себя ответственности за свои поступки, равно как и свобода выбора – игнорируются. Так служение становится подчинением, причем насильственным. Оно продуцируется религией.
Создано на конструкторе сайтов Okis при поддержке Flexsmm - накрутка инстаграм