[1] «Если идея истинна, она принадлежит всем, кто способен ее постичь. Если она ложна, то ее изобретение не может представлять никакой ценности, и вера в нее не будет иметь никакого смысла. Истинная идея не может быть "новой", так как истина не является продуктом человеческого разума. Она существует независимо от нас, и все, что мы должны сделать это постараться понять ее. Вне такого познания существуют лишь ошибки и заблуждения.» Рене Генон, Кризис современного мира.

[2] Элиаде М. «Миф о вечном возвращении», СПб, 1998, стр. 7

[3] Элиаде М. «Священное и мирское», М., 1994,  стр. 63-64, «Мирское время прерывно, дискретно, преходяще. Священное время Непрерывно, Целостно, равно самому себе и независимо от человека, но даровано ему в обновление».

[4] Ясперс К., Истоки истории и ее цель// Смысл и назначение истории: Пер. с нем. 2-е изд. — М.: Республика, 1994

[5] Домников С.Д., Мать-Земля и Царь-Город. Россия как традиционное общество, М., Алетейа, 2002, стр. 13

[6] Царство количества и знамения времени, М: Беловодье, 2004

[7] Пока лишь можно привести ссылку на Рене Генона (жирный шрифт – наш), Царство количества и знамения времени, М: Беловодье, 2004г:

«современники скажут: древние плохо видели или они плохо сообщали то, что видели; но это объяснение, которое снова нас как бы возвращает к предположению, что до нашего времени все люди были поражены умственным расстройством и расстройством чувств, поистине, является слишком "упрощенческим" и негативным; если же хотят изучить вопрос со всей непредвзятостью, то почему не предположить, напротив, что плохо видят наши современники и что они даже вообще не видят некоторых вещей? Они победоносно заявляют, что "земля теперь полностью открыта", что, может быть, не так уж верно, как они думают, и они воображают, что, напротив, она была древним неизвестна в своей большей части, но можно спросить, о каких древних они на самом деле говорят и не думают ли они, что до них не было других людей, кроме западных людей "классической" эпохи и что обитаемый мир сводился к маленькой части Европы и Малой Азии; они добавляют, что это "неизвестное, поскольку оно неизвестное, может быть лишь таинственным"; но где они видели, чтобы древние говорили, что там есть "таинственные" вещи, и не они ли сами их объявляют таковыми, потому что больше уже их не понимают? Добавим к этому, что вначале видят "чудеса", потом находят только "достопримечательности" или "странности", и, наконец, "замечают, что эти странности подчиняются общим законам, которые стремятся определить ученые"; но не является ли то, что они кое-как описывают, как раз последовательностью этапов ограничения человеческих способностей, этапов, последний из которых соответствует тому, что можно назвать собственно манией рациональных объяснений со всем присущим им грубым несовершенством? Действительно, этот последний способ видения вещей, из которого происходит современная география, датируется на самом деле XVII - XVIII веками, то есть той самой эпохой, которая была свидетельницей рождения и распространения особой рационалистической ментальности, что хорошо подтверждает нашу интерпретацию; начиная с этого времени, способности понимания и восприятия, которые позволяли человеку проникать в нечто иное, чем наиболее грубый и низший модус реальности, были полностью атрофированы в то же самое время, как мир сам непоправимо "отвердел".

Рассматривая вещи таким образом, в конце концов пришли к следующему: или тогда видели то, что не видят теперь, потому что произошли значительные изменения либо в земной среде, либо в способностях человека, или же, скорее, эти изменения и в том и в другом шли тем более быстро, чем ближе мы подходим к нашей эпохе; или же то, что называют "географией", имело в древности совершенно иное значение, нежели сегодня. Действительно, оба термина этой противоположности вовсе не исключают друг друга, и каждый из них выражает одну сторону истины, концепцию, которую себе составляют относительно науки, зависящей, естественно, одновременно и от точки зрения, с которой рассматривают ее предмет, и от меры, в которой действительно способны схватить присущие ему реальности: по этим двум параметрам одновременно традиционная наука и профанная, даже если они носят одно и то же имя (вообще говоря, это указывает на то, что вторая есть "остаток" от первой), столь глубоко различны, что реально они разделены пропастью. Итак, вполне реально существует традиционная или "священная география", которую наши современники полностью игнорируют, как и все другие познания того же рода; равно как и исторический, существует географический символизм, и именно символическая ценность вещей придает им глубокое значение, потому что через это устанавливается их соответствие с реальностями высшего порядка; но чтобы действительно установить это соответствие, надо быть способным тем или иным образом воспринимать в самих вещах отражение их реальностей.»