1.11.1. Внуки олимпийцев: дети Аполлона, Гермеса, Диониса, Ареса

 

Дети Аполлона

 

Аполлон представлен в мифах в разных ипостасях. Но как углекислый газ он при высоких концентрациях является естественным бактерицидом. Уровень содержания диоксида углерода в 20% или более способен создать условия, неблагоприятные для развития большинства микроорганизмов. Поэтому Аполлона считали Пеаном – целителем. 

Выделения углекислого газа одурманивали пифий до транса, в состоянии которого они вещали свои предсказания, Поэтому в числе потомков Аполлона – предсказатели.

Образ Аполлона оказался рассредоточен по другим главам, поэтому рассказ о нем пока куцый. Пока не будут дешифрованы другие, взаимосвязанным с ним образы.

 

Дети Гермеса

 

В союзе с Афродитой Гермес породил двуполого Гермафродита. По легенде:

 

«Гермафродит был воспитан наядами на горе Ида во Фригии. Однажды на берегу озера повстречал прекрасную нимфу Салмакиду, полюбившую юношу с первого взгляда и предложившую ему стать его невестой. Юноша, ничего не знавший о любви, в страхе отверг любовь нимфы. Когда Гермафродит решил искупаться, нимфа вошла вслед за ним в воду и заключила юношу в объятия. Боги, внявшие мольбам Салмакиды, навеки соединили тело девушки с телом возлюбленного и Гермафродит вышел из озера, став одновременно и мужчиной и женщиной. По его просьбе Афродита и Гермес сделали озеро волшебным и с тех пор каждый, входящий в его воды, становится таким же, как Гермафродит. В память о любви нимфы озеро стали называть Салмакидой.»

 

Возможно, что Гермафродит – это гремучая ртуть – изоцианат ртути - Hg(ONC), если учитывать, что Афродита – это ионизированный азот. Но в северных сияниях светятся ионы и других газов.   Наверное, светятся и галогены.

Гремучая ртуть применяется для изготовления капсюлей детонаторов. Получается нагреванием ртути в смеси концентрированной азотной кислоты HNO3 со спиртом. Внешне выглядит как желтовато-белые кристаллы. Легко взрывается от удара или электрических искр, при нагревании, действии концентрированных кислот. Растворяется в спирте, нашатырном спирте, горячей воде.

Есть еще нитрат ртути (I), азотнокислая ртуть, ртуть (I) азотнокислая двухводная (mercury(I) nitrate dihydrate), Hg2(NO3)2·2H2O.

Но есть еще и трудноразделимая  каломель – соединение ртути и хлора Hg2Cl2. Каломель при замене первой буквы написанием через «к» в виде «с» дает «саломель» и чем-то напоминает имя Салмакиды, согласитесь. Хотя это всего лишь созвучие, но и оно может о многом говорить, ведь нити античности тянутся в наше время довольно заметно, античность присутствует в нашей жизни не просто так. Это древние образы, которые иногда принято почему-то называть архетипами, были внедрены в общественное сознание для закрепления в памяти на многие века и даже тысячелетия изначальных имен и названий.

Правда, есть еще сулема – соединение хлора с ртутью, получаемое в холодной среде. Формула хлористой ртути HgCl2, а название сулема, опять же, может ассоциироваться с именем Салмакиды.

Чтобы объяснить этот эффект соединения Гермафродита и Салмакиды, не надо признавать, что в свечении Афродиты помимо ионов азота и кислорода могут участвовать и ионы хлора. Просто, учитывая, что соединение Гермафродита и Салмакиды означало соединение т.н. «разнополых» элементов, придется допустить, что ртуть – жидкий металл – это мужская ипостась, тогда хлор – галоген  - женская ипостась. Хотя ртуть в нашем языке женского рода, а хлор – мужского. 

Так, в принципе, явление двуполости  вошло в жизнь западного общества через химические реакции, суть которых была затушевана.

 

Дети Диониса

 

М.Элиаде пишет о Дионисе[1]:

 

«Согласно мифу, он сын Зевса и царевны Семелы, дочери фиванского царя Кадма. Гера из ревности готовит Семеле западню – внушает, чтобы та потребовала от Зевса явиться перед ней в своем божественном величии. Зевс поражает ее ударом молнии, и дерзкая царевна преждевременно разрешается мальчиком. Но Зевс зашивает ребенка в собственное бедро, а через несколько месяцев выпускает Диониса на свет – он в прямом смысле «дважды рожденный».

…Кречмер попытался вывести имя Семелы из фракийско-фригийского слова со значением «богиня земли», и с данной этимологией согласились такие крупные ученые, как Нильссон и Виламовиц. Верно это объяснение или нет, но оно не дает ничего для понимания мифа. Во-первых, трудно представить себе иерогамию Матери-Земли и небесного бога, которая оканчивалась бы гибелью первой в огне. С другой стороны, самые ранние предания, что существенно, подчеркивают именно этот факт: смертная женщина, Семела, 2 произвела на свет бога. И именно эта парадоксальная дуальность Диониса важна для греков, так как лишь ею можно объяснить необычность судьбы этого бога.

…в экстаз приводит вакханок не вино. Один из слуг Пенфея, набредший на них на рассвете на Кифероне, рассказывает, что они одеты в козлиные шкуры, головы их украшены плющом, тела обвивают змеи, на руках они держат козлов или волчат, сосущих из их грудей. Происходит множество специфически дионисийских чудес: вакханки ударяют в скалу своими тирсами, и оттуда начинает струиться вода или вино; они «землю поскоблят концами пальцев» – польется молоко; из увитых плющом тирсов сочится мед. Слуга говорит Пенфею: «Хулишь ты Вакха, царь; но, раз увидев / Все это, – ты молился бы ему» (712-13).

…Следует сказать также и о «чудесах», которые сопровождают или предвещают его эпифании: из скалы начинает бить ключ, реки наполняются молоком и медом. В Теосе на празднике в честь Диониса вода источника превращается в вино (Диодор Сицилийский, III, 66, 2). В елопо три чаши, оставленные с вечера пустыми в наглухо закрытой комнате, наутро оказываются полны вина (Павсаний, VI, 2, 6,1-2). Аналогичные «чудеса» происходили и в других местах. Самым известным был «однодневный виноград», который расцветал и давал плоды за несколько часов; такое случалось в разных местах, о чем есть свидетельства нескольких авторов.

 

 «…именно со времени Диониса-Загрея культ определенно приобретает мистериальные черты. Миф о расчленении младенца Диониса-Загрея известен нам в основном по трудам христианских авторов, 20 которым, как и следует ожидать, он не импонировал, а потому был представлен ими фрагментарно и тенденциозно. Однако благодаря своей свободе от запрета говорить о сакральных и тайных вещах, христианские писатели донесли до нас ряд ценных деталей. Гера посылает к маленькому Дионису-Загрею титанов, которые сначала завлекают его игрушками (погремушками, crepundia, зеркальцем, бабками, шариком, волчком, трещоткой), а потом убивают, разрезают на части, варят в котле и, по некоторым версиям, съедают. Сердце Диониса-Загрея получает (или ей удается его сохранить) богиня – Афина, Рея или Деметра, – и она прячет его в ларец. Узнав о преступлении, Зевс поражает титанов ударом молнии. Христианские авторы не говорят о воскресении Диониса, но античные авторы о нем знали. Эпикуреец Филодем, современник Цицерона, пишет о трех рождениях Диониса: первом – от своей матери, втором – из бедра Зевса, и третьем, состоявшемся, когда Рея сложила куски его растерзанного титанами тела, после чего он вновь вернулся к жизни. 21 Фирмик Матерн заключает свое сочинение рассказом о том, что на Крите (где, в его толковании, происходит действие) это убийство отмечается ежегодными ритуалами, воспроизводящими все, что «делало и испытывало дитя в момент смерти»: «в глубине лесов они страшно кричат, изображая яростные метания души» – как бы давая понять, что преступление было совершено в момент безумия, – «и зубами разрывают на части живого быка».

…Впервые имя Загрея встречается в эпической поэме фиванского цикла «Alcmaeonis» (VI в. До н.э.); 22 оно означает «великий охотник», что соответствует необузданной, оргиастической природе Диониса. Что касается злодеяния титанов, то о нем кое-что рассказывает Павсаний (VIII, 37,5), и это свидетельство остается для нас ценным, несмотря на скептицизм Виламовица и других исследователей. Павсаний сообщает, что некто Ономакрит, живший в Афинах в VI веке до н.э., при Писистратидах, написал поэму на эту тему: «Взяв имя титанов у Гомера, он учредил дионисийские оргии, сделав титанов злодеями и мучителями божества».

Согласно этому мифу, титаны, прежде чем приблизиться к младенцу, вымазались алебастром, чтобы их не узнали. Так вот, в проводившихся в Афинах сабазийских мистериях один из посвятительных обрядов состоял в том, что лица инициатов покрывали мелом или алебастром. 23 Эти факты связывались вместе со времен античности (ср.: Nonnus. Dionys, 27, 228 sq.). Но на самом деле мы имеем здесь одну из форм архаического посвятительного ритуала, хорошо известного в первобытных обществах: инициаты натирают лица мелом или золой, чтобы походить на призраков, т.е. они проходят через ритуальную смерть. «Мистические игрушки» тоже давно известны: в папирусе III века до н.э., найденном в Файюме и, к сожалению, испорченном, упоминаются волчок, трещотка, кости и зеркало (Orphicorum, fr.31).

Самый драматичный эпизод мифа – и в особенности то, что, растерзав ребенка, титаны бросили куски его тела в котел, сварили, а потом зажарили, – был известен еще в IV веке; более того, все эти детали «репетировались» в связи с празднованием мистерий. 24 О подобной традиции знал Эвфорион в III веке (ibid., р. 53). Жанмэр убедительно показал, что кипячение в котле и прохождение через огонь – это обряды инициации, дарующие бессмертие (ср. историю Деметры и Демофонта) или омоложение (дочери Пелия зарезали своего отца и сварили в котле). 25

Таким образом, в «злодеянии титанов» мы можем распознать древний посвятительный сценарий, первоначальный смысл которого оказался забытым. Титаны ведут себя как «магистры инициации», т.е. они «умерщвляют» посвящаемого, чтобы он «заново родился» на более высоком уровне существования (в нашем примере они даруют младенцу Дионису божественную природу и бессмертие). Однако в религии, провозгласившей абсолютное верховенство Зевса, титаны могли играть только демоническую роль, за что и были испепелены Зевсовой молнией. По некоторым версиям этого мифа, важного для орфической традиции, люди были созданы из пепла титанов.

Инициатический характер дионисийских обрядов ощущался и в Дельфах, когда женщины чествовали возрожденного бога. Как свидетельствует Плутарх (De Iside, 35), в дельфийской корзине лежал, готовый к возрождению, растерзанный Дионис-Загрей,* 110 и этот Дионис, «который вновь рождался под именем Загрея, был в то же время фиванским Дионисом, сыном Зевса и Семелы» 26

Возможно, и Диодор Сицилийский имеет в виду дионисийские мистерии, когда пишет, что «Орфей перенес растерзание Диониса в мистериальные обряды» (V, 75,4). А в другом месте Диодор представляет Орфея как реформатора дионисийских таинств: «Вот почему посвятительные обряды в честь Диониса называются орфическими» (III, 65,6). Для нас сообщение Диодора ценно в той мере, в какой оно подтверждает существование дионисийских мистерий. Но в то же время вероятно, что уже в V веке до н.э. эти таинства содержали некоторые «орфические» элементы. Тогда Орфея, действительно, провозгласили «пророком Диониса» и «основателем всех инициаций» (см. том II, гл. 19).

·        * *

Дионис удивляет нас больше всех других греческих богов своими многочисленными и необычными эпифаниями, разнообразием своих трансформаций. Он всегда в движении; он проникает всюду – во все страны, ко всем народам, во все религиозные системы, готовый породниться с самыми разными божествами (даже с такими антагонистами, как Деметра и Аполлон). Он, в самом деле, единственный греческий бог, который своим многообразием поражает воображение и привлекает к себе и невежественных селян, и интеллектуальную элиту, и политиков, и отшельников, и любителей оргий, и аскетов. Опьянение, эротизм, плодородие мира, а еще незабываемые переживания: когда периодически являются мертвые, когда человека охватывает mania, когда он погружается в животную бессознательность, когда испытывает экстаз enthousiasmes, – и все эти восхитительные и леденящие душу ощущения имеют один источник – присутствие божества. Самим способом существования это божество выражает парадоксальное единство жизни и смерти. Вот почему Дионис по типу своей божественности так радикально отличался от олимпийцев. Стоял ли он ближе к человеку, чем другие боги? Трудно сказать; но к нему можно было приблизиться, можно было даже впустить его в себя; а экстаз мании служил доказательством того, что человеческая ограниченность преодолима.

Его ритуалы получили неожиданное развитие. Дифирамб, трагедия, сатирическая драма – это, в большей или меньшей степени, дионисийское порождение. Необычайно интересно проследить, как шла трансформация коллективного обряда dithyrambes, включающего экстатическое неистовство, в спектакль, а затем и в литературный жанр. 27 Если одни публичные обряды стали зрелищами и сделали Диониса богом театра, то другие, тайные и посвятительные, превратились в мистерии. Орфизм многим обязан дионисийской традиции, по крайней мере, косвенно. Другие олимпийцы не сравнятся с Дионисом, этим молодым богом, который никогда не переставал радовать поклонников своими новыми эпифаниями, неожиданностью посланий и эсхатологическими надеждами.»