Смысл жизни, извлекаемый непосредственно, мог быть памятью сердца, которая усваивается чувствами (концентрирующими объемы информации на огромной скорости), но не памятью буквы и якобы священных слов (в Начале был Логос – а это и мысль, и чувство, и  знание. Логос – основа ведания, как совокупность энергии чувств). И именно такая история живет в душе каждого человека. Не механический объем знаний, вложенный учебниками и заучиванием текстов, а энергия чувств. И пока энергия чувств стоит за каждой буквой, и текст-то (вторичный по отношению к смыслу) сохраняется живым.

И это тоже, по сути, вопрос не только и не столько истории, сколько  культуры.  Потому что люди обращаются к историческим событиям не ради объема информации и знаний, а считывают смыслы, заключенные в энергообмене, сформировавшем событие, и выверяют с ним собственные ощущения, чтобы множить или гасить их. Так, одни события вдохновляют потомков, потому что заложенное в них послание оказывается  донесенным сквозь время только потому, что оно было «высказано» на вневременном всеобщем языке гармонии, и энергетика исторического события множится, так как поддерживается сердцами многих людей независимо от возраста, пола, эпохи и профессии. Значит, деяние совершалось с любовью с миру.

Но есть и энергия, которая делится и иссякает («выходит в тираж»), просто рассеивается, никем не поддержанная. И не только потому, что содержит в себе искажение, ущербность «не для всех». Иногда она оказывается вовремя неосмысленной и без внимания к ней со стороны человека,  общества, переходит из достоинства в недостаток, выплетается из- общего замысла и «болтается», как прядь, выпавшая из прически. И хвалится своей борьбою с ней  не имеет смысла. Легче и разумнее попытаться бережно вплести ее на место. Для этого надо разматывать клубок события к истоку и выправлять причину случившейся разнузданности, причину нашего невнимания к проблеме, выявлять первоначальную кривую мысль, не получившую должного осмысления и потому распустившуюся в условия свободы от ответственности и предназначения. Иначе из нашего опыта не извлекается всеобщий смысл, важный и нужный для всех. (А нужный смысл можно извлечь из любого опыта, чтобы повернуть его в пользу жизни и исправить собственные ошибки).

Внешне любая допущенная ошибка может в своем истоке исходит из локальной цели («не для всех», например, для избранных), а может исходить и «на радость всем», но оказаться недонесенной, непонятой всеми. Она может этим «ставить в тупик». Но она объективно может и должна быть осознана и  осмыслена. Тогда мы понимаем: зачем и почему произошло то или иное историческое событие. Тогда его развертывание в пространстве, накопление последствий показывает нам: почему локальная цель извращает мир, но не приращивает гармонии. Почему изначальное несоответствие принципу со-творения «на радость всем» в гармоничном мире, со-творенном Богом, обречено. И в этом понимании перед нами  раскрывается совершенство божественного замысла творения жизни.

Свобода выбора реализуется человеком самостоятельно, но и объективный предел такого абсолюта – саморазрушение – тоже осознается только лично. Не Бог судит человека за дарованную Им же свободу, а человек сам себя. Своя совесть, своя душа потому и судят, что со-звучны на генетическом уровне с Богом и являются каналом связи с Ним, средством выверения образа нашей жизни с божественными заповедями. Совесть и замучить может, а душа болеет. Для их чувствований не нужно, порой, внешних принуждений, они и самодостаточными могут быть. Потому что Бог  сотворил в душе человека извечное стремление к истине. Оно и есть основа целостности духа и нравственного здоровья человека. Чуть принизил в себе гармонию, тем и открыл дорогу болезни в свой храм.

Поэтому и ответы на все вопросы бытия, пусть даже мирового глобального масштаба, каждый человек ищет в себе самом и свой ответ выверяет всеобщностью. И это – тоже культура образа жизни от Бога, укорененная в единстве индивидуальности и целостности.

Теперь представьте себе, что целостность бытия нарушается. Нарушается по причине блокировки у части людей способностей к восприятию мира в его всеобщности. По сути, утрачивается контакт с Богом.  Первоистоки требуется срочно зафиксировать. Но не для того, чтобы внушать их заповеди людям с блокированным сознанием (для людей Пра-времени ясно, что истина не внушается,  а ощущается. По сути, истина – это состояние ведания). Заповеди первоистоков обращены к тем поколениям, которые смогут их воспринять, когда утрата заповедей станет слишком очевидным фактором разрушения жизни и люди смогут САМИ понять всю безнравственность своих деяний.

Для этого фиксация наследия должна была проводиться во вневременной, я бы сказала, нетленной форме, а само наследие - иметь возможность быть считываемым не чтением букв, а душой, не приемом информации, а обменом энергий, не текстуально, а образно, не авторским произведением, а общим наследием эпохи – в форме народных былин и сказаний, легенд и песен, поэм и раритетов языка, дошедших до нас из глубины веков, но сохранивших свежесть и по сей день буквально для всех поколений людей, передаваемых «из уст в уста» с «подзарядкой» энергией сердца.

И еще один момент. Это наследие с необходимостью ДОЛЖНО быть СО-ЕДИНЕНО  с опытом нарушения целостности бытия, воспринято не как противостояние дикости и цивилизации, а по «принципу дополнительности»,  раскрывающему всеобщий смысл некогда совершенной ошибки и путь  ее предотвращения в будущем в пользу нового, более глубокого и совершенного осознания совершенства жизни. Это – путь примирения человечества со своей историей, путь извлечения опыта и обретения смысла из наших ошибок. Два мира – утраченный и искаженный – только в своем очевидном сравнении могли что-то шевельнуть в сердцах людей, пусть даже и очерствевших. Мораль «Слова…», что было «в Начале», «было от Бога» и «было Бог», внедряемая принуждением и поворачивающая людей к слепой вере, утратив энергетику Творения, не обладает способностью к исцелению душ. Не религию придумали древние люди для сохранения и передачи нетленного наследия. Они  сохранили энергию помыслов, пронизывающую их живые деяния – пространство первозданной природы и родовую цепочку, ведущую к Богу, образ жизни, ментальную культуру, пронизавшую всю жизнь человека от малых до великий мыслей и дел традициями первоистоков. Вот первичные исторические святыни любого народа. Вот нетленное наследие духа, которое скрепляет времена и материальные свидетельства. Сами по себе рукотворные святыни вторичны, все они тленны и только отвлекают живую энергию людей, ту, которая могла бы быть посвящена живой жизни. Сами они – лишь отражение ментальной культуры. Посвящать им свою энергию, это все равно, что залатать или перелицевать старое платье, забыв для чего изначально предназначалось.

Путь постижения истины в целостности – это путь возвращения нас к совершенству, обогащенных опытом исправления ошибок. Это путь, о котором говорил Иван Карамазов, отражающий, по сути, глубинное мировоззрение Руси, отторгающее зло непосредственно от Бога, но обращенное к совести каждого человека. Это путь Страшного суда, перенесенного в сердце каждого человека. Чувство вины не прививают извне, оно само-возводимо в меру полноты ощущения мира и своей связи с ним. (Хотя незнание законов не освобождает от ответственности).

Именно поэтому личный опыт, опыт семьи, рода, общины-общества, нации, мировой (глобальный и вселенский) – это опыт восхождения к истине с разной ступенями обобщения. Но, лишенный своих индивидуальных и самобытных начал, равно как и национальных традиций в их целостности, лишенный полноценной и непрерывной истории Начал и заблуждений в совокупности(!), он ничтожен, потому что подвержен внедрению и навязыванию кем-то провозглашенных локальных решений, выдаваемых за истину от имени всех. Подвержен подмене истоков, если вся культура сосредоточена только в искусственном мире знаков и символов. Если нет возможности постигать замысел божественного со-творения непосредственно из реальной жизни. Если культура не подразумевает ведического (всеобщего) образ жизни, а, значит, не ставит своей целью обращение человека к первоистокам.

Национальные святыни – не прививка извне, а самобытное явление, самозарождающееся на родине – в естественном понимании связи Бога и жизненного пространства, в этом и состоит САМО-бытность (которую у нас стали отождествлять почему-то с самодержавием, что тоже является подменой). Только тогда, когда национальные святыни самобытны, тогда они являются иммунитетом страны, потому что укоренены в родной земле (отечестве), людях (каждом человеке, семье, роде, обществе) и традициях образа жизни. Страна, не имеющая национальных святынь, рожденных на родной земле - не суверенна, не самоиндентифицируема, не самодостаточна. Государство и власть такой страны – несамостоятельны и обречены на вырождение.  Национальные святыни создают фундамент страны, включая при этом и мировые достижения, но преломленные в самобытном национальном восприятии.

Мировое сообщество – не собор с вершиной и подножием, не куб, не пирамида, а сфера гармоничных взаимоотношений всех культур, жизненный опыт каждой из которых укоренен в родном отечестве.

Мировая культура  - не пирамида и не противостояние культур, из которых одни глобально всех цивилизуют, а другие жертвуют на алтарь свое национальное достоинство, не пирамида из «семи чудес света» и «остальных руин», не власть одной религии и не религиозная оболочка массового сознания, не культура «взрослых народов» и «наивных детей», а совокупность достижений всех вместе для всех. Мировая культура - копилка опыта со-творения жизни «на радость всем» - по образу и подобию божественного акта. Поэтому национальная святыня тогда имеет мировое значение, когда за ее образом считывается всеобщий смысл, вложенная энергия любви и сотворения жизни. Достижение мировой культуры тогда является всеобщим и общенациональным, когда оно не ущемляет никого и в нем есть место для проявления  национальной самобытности. Но чего стоит национальная святыня только для себя? Или мировое достижение, навязанное сверху всем в качестве образца для подражания, не требующего подключения энергии души каждого человека («не для всех»)? Они ничтожны.  

Как ни странно, но дело также обстоит и с историей. Мировая история – не линия и не зеркало для портрета одного народа или сверхчеловека (даже золотого миллиарда), для которого другие служат лишь фоном или ресурсом (в гармоничном обществе части единого тела не поедают друг друга, если только тело не больно раком).

Что стоит история одного народа, воспевающего только собственное могущество или превосходство над всеми? Это демонстрация самости.

(Что стоит религия избранности? Или религия рабства? Обе полярны ДРУГ ДРУГУ и только при взаимном сближении и отказе от догматов способны восстановить  истину равновесия начал).

Что стоит история покорения  народов и стран, навязанная силой (история войн)? Это история болезни, агонии, бреда и кризиса.

Что стоит история, события которой лишены обращения к всеобщему вневременному смыслу деяний наших предков? Это пустые метания.

История, лишенная одного из этапов, части свидетельств (всегда остаются артефакты)? Это неполноценность и неопределенность истоков, а значит, и будущего.

История, подающая истоки и цепь событий в жизни какой-либо страны только в поляризованных оценках? Это полу-правда, не истина.

История, как плод интерпретаций хоть одного, хоть целой школы ученых? Это версия. Ибо любой автор привносит именно собственное, индивидуальное понимание мира, но ученость его, порой, лишает такого права других (как ставни закрывают окно). Любая локальная интерпретация, не прошедшая обкатку всеобщим осознанием, лишена истины.

Чего стоит история, если она опирается только на материальные свидетельства, летописная история? Это плоская история. Она мертва, если не включает ментальность эпохи и качество человека, уровень осознанности общества. И если мысли людей не оставляют археологических свидетельств, это еще не отменяет летопись души каждого человека. Именно душой мы чувствуем истину. Именно из нее извлекаем смысл исторических свидетельств.

Потому что «жизнь учат не по учебникам». Об этом писал еще Лев Ошанин и пел Марк Бернес. Мы приобщаемся к культуре образа жизни через историю чувств и энергий, неподвластных времени. Именно так однажды вас что-то влечет узнать о том, кот был ваш прадед и почему он был тем, кем он стал. Именно поэтому, порой, ноет душа об оставленной родине. Именно поэтому мы восходим к Богу, когда оживают наши чувства и наша со-весть.