Так, при  попытке найти выход к гармоничному пути развития всех культур, Данилевский скатывается на деление (разобщение, расщепление) народов и культур. Поэтому он и не видел общего предназначения у мирового человечества.

Но дело даже не в этом. Данилевский был ученым-натуралистом, естественником. Воспринимая гармонию природы, как совершенное творение Бога, он не смог промолчать на публикацию теории Дарвина и обвинил его в произвольном использовании фактуры при выводе принципа отбора. Именно в самой природе Данилевский видел образец гармонии для социальных отношений, оттуда он выводил теорию общественного развития. И его образ мира не знал пирамиды, но приближался к понятию всеобщей гармонии. Именно поэтому Данилевского можно считать носителем ведического мышления в суровое время дихотомии. Поэтому, будучи образцом русской самобытности, он смог вывести понятия национальных для России святынь, обосновать естественность для каждого народа жить своим укладом, не подчиняясь навязываемым извне образцам другой культуры, выдаваемым за общечеловеческие.

И Данилевского, скорее, можно рассматривать не как философа или как ученого-естественника, а как культуролога России.

Сильна культурологическая позиция и у Ильина, хотя восходил он к ней не столько из всеобщности, сколько из национальных начал: «Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все, что угодно, не считаясь с законами ее духовного организма.   Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями. …Мы западу не ученики и не учителя. Мы ученики Бога и учителя себе сами. Перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру  - из русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом смысл русской идеи.» [1].

Подходя с разных сторон, философы вышли на понимание национальных самобытных святынь отечества, вне осмысления которых самоидентификация страны и народа невозможна. Но этот вывод подводит нас к культуре нашей страны, исток которой находится далеко за пределами христианства и точки отсчета истории, связанной с крещением Руси.  Он более ранний и более чистый, более близкий к Богу и ведическому образу жизни нашего народа. Христианство в нем – составная часть, этап истории, связанный  с мировой проблемой грехопадения и исправления этой ошибки.

Науки, в том числе и прежде всего естественные науки, тесно примыкают к философскому наследию. Мы все знаем, что открытия Дарвина, Коперника, Ньютона или мысли Декарта стали на западе основой философии познания мира, на многие века определили стереотип восприятия природы и отношения к ней человека. По крайней мере, этими выводами пестрят многие философские статьи (картезианское мышление, параллели с законами термодинамики, от которых становится скучно, и пр.пр.).   

В России тоже были свои ученые-естественники. Мировую известность приобрели труды селекционера Мичурина и физиолога Павлова, мировоззрение которых позволило им скрещивать культуры и получать гибриды, ставить опыты  над животными, т.е. «допрашивать природу под дулом пистолета». Но и с религиозными естественниками дело обстояло не лучше. Ф.Энгельс в "Диалектике природы" писал "с богом никто не обращается хуже, чем верующие в него естествоиспытатели"[2].

Но я хочу сказать о другом явлении – русского космизма. Федоров, Циолковский, Вернадский и др. – по сути, религиозные люди, но люди, не нуждавшиеся в церкви и ритуалах. Люди, чья познающая мысль обратилась к природе не ради извлечения выгоды. Им принадлежат мысли об антропокосмизме, победе над смертью, равновесии (философия «нравственной середины», созданной в расчёте на благо всех), разумной организации природы, утверждении единства во множественности, роли разума и нравственного чувства в активной эволюции мира, призыве к максимальному дерзанию во благе, мировоззрении живого нравственного Всеединства.

Так, Н.Ф. Фёдоров полагал, что человек должен вносить в природу нравственное начало, поскольку за всё, включаемое в сферу влияния людей, они становятся нравственно ответственными. Согласно Н.Ф. Фёдорову, «Жить нужно не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех»[3].Федоров, например, не требует жертв ради общего дела, оно предполагает не будущее счастье, купленное ценой настоящих несчастий, а бóльшее счастье в будущем, выстроенное на основе счастья в настоящем. По Федорову «Коварное “Divide et impera” следует заменить священными словами: “соединяй и будешь управлять!”»[4].

По Н.Ф. Фёдорову, богослужение должно выйти из храмов в жизнь, наука - ставить свои опыты не в кабинетной, а в природной среде, культура же должна преобразиться в регуляцию природы. С позиций философии общего дела, культура убаюкивает людей в искусственном мире, тогда как им следует напоминать об их воскресительном долге. Пагубность современной культуры, по Н.Ф. Фёдорову, в том, что в ней выражается идея своекорыстного использования природы ради людей, и это парадоксальным образом препятствует преобразованию природы и увековечивает в ней страдание и смерть. По Н.Ф. Фёдорову, как смысл человека выявляется лишь на фоне человечества, так и смысл человечества необходимо выявляется не сам по себе, а в природе. Н.Ф. Фёдоров отрицал культуру в качестве средства противопоставления одних народов другим и человечества – природе.

В связи с явлением космизма можно вспомнить также и «Общество любомудрия», убеждённость в пагубности современной раздробленности знания и видение миссии России, прежде всего, в синтезе разных знаний, «знание, сфокусированное сердцем». Можно вспомнить и  слова Одоевского «…судьба человека в руках его»[5] и поскольку всякий момент жизни формирует его личность и его будущее, он должен ответственно относиться к выбору своего человеческого, культурного и ландшафтного окружения»[6].

Примечательно, что философия космизма сформировалась задолго до того, как антропогенное воздействие на природу приобрело глобально-негативный характер.

К слову сказать, идея всеобщности, поднятая в работах космистов, исподволь восходит к пониманию русской  общины. И не обязательно рассматривать общину как тюрьму инициативы. Ее в эти условия вынужденно поставили условия самодержавной сначала княжеской, а потом царской власти и  крепостного землевладения. Община же – старше государства. Она – свидетельство Пра-времени. Свидетельство отсутствия в нем противоречий между личностью и обществом, между природой и культурой, между общим и частным. Вторя западным философам, оценивающим жизнь России снаружи, что у нас общее довлеет на личным и что нашему народу, дескать, надо прививать индивидуализм, мы забываем о своих настоящих истоках – целостности, ввергаемся в метание между полюсами.

Что я хочу сказать этими цитатами? Что подспудно явление русского космизма оживляло религиозность и возвышало ее до обращения человека к своему совершенству, возвращению к первоистокам. Активное нравственное преобразование мира не включало борьбу и агрессию, но призывало к творчеству, со-творению. Связующим моментом творчества являлась живая природа и осознанная жизнь человека, культура образа жизни. В таком виде научная философия может быть истоком культуры. По сути, она ностальгирует по ведическому Пра-времени.

Но хотелось бы рассмотреть еще один исток нашей культуры.